Две сестры

П о л и н а  (приподнимается  на  локте).  Откуд,  это,  вы  таки  нарядные?
И р и н а  (улыбается)  В  отпуске  были,  теть  Поль…  Раз  в  пять  лет  выбираемся…  На  обратном  пути,  вот,  заглянуть  решили…  Дети  в  машине  ждут…
П о л и н а.  Рукодельный  мужик  у  тебя,  Ирка…  Держись за
него!..
И р и н а  (смеясь,  хватает  мужа  за  руку).  Держусь,  теть  Поль,  держусь,  не  падаю…
П о л и н а.    Ай,  пострелиха,  все  б  тебе  ваньку  валять…
И р и н а.  И  поваляла  бы…  если  б  еще  и   Ванька  был…
П о л и н а.   Ну,  развоевалась…  Ты  мне  лучше  скажи,  письмо-то  мое  получила,  ай  не?..
И р и н а  (мужу).   Максим!  Детей,  наверное,  надо  выпустить  из  машины,  пусть  немного  поразомнутся…  Да  ведра  прихвати,  колодец  -  через  дорогу…

Максим  молча  берет  ведра  и  выходит.

Я в л е н и е    шестое.

В  палисаднике  появляется  Максим  с  детьми,  -  девочкой  и  мальчиком.

М а к с и м. (Напутствует.) Здесь,  пока,  поиграйте!  Только  ничего  не  ломать…  Я  пошел  за  водой…
Д е в о ч к а.  Пап,  а  где  мама?
М а к с и м.  Сейчас  выйдет…  Только  не  надо  в   избу  заходить,  -  там  грязно…
М а л ь ч и к.  Пап!  А  яблоки  можно  рвать?
М а к с и м  (думает).  Только  не  много…  И  немытые  не  есть,  -  видишь,  здесь,  какая  пыль  вредная?…  со  свинцом…
М а л ь ч и к  (настораживаается)  Со  свинцо-о-м?
М а к с и м  (серьезно).  Да!  Поэтому  я  сейчас  принесу  воды,  и  вы  будете  себе  мыть  яблоки…

Я в л е н и е   седьмое.

В  салоне  автомобиля.  Дети,  на  заднем  сиденье,  хрумкают  яблоками.
М а к с и м  (через  плечо).  Огрызки  в  машине  не  бросать,  подавать  маме!
И р и н а.    А  мама,  что  вам,  мусорный  контейнер,  что  ли?    (Оборачивается.)  У  вас  свой  пакет  есть,  туда  и  складывайте!   А  то,  сразу,  «маме»!..
М а к с и м  (жене).  Так,  что  вы  там  решили,  я  не  понял?
И р и н а  (рассеянно).  А,  что,  решили?  Как  это  ни  печально,  мой  милый,  придется  нам  тетушку  взять  к  себе…
М а к с и м  (взвивается).  Да  ты  что?  Ты  же  видишь,  что  она  под  себя  ходит…  Она  нам  всю  квартиру  так  уделает,  что  век  не  отмоемся…  Ты  соображаешь,  что  ты  говоришь?!
И р и н а.  Не  кричи  на  меня!  Я  сама  не  знаю,  что  делать…  И  оставить  ее  нельзя…  Соседка  к  ней  раз  в  день  заходит,  поесть  приносит,  но  у  нее  свое  хозяйство…  Клавка  и  того  реже…  Может,  ей  Люська  наказала  не  ходить…  Она  ее  боится…
М а к с и м.  Ну,  дела-а-а…   (Водит  головой  из  стороны  в  сторону.)   Вот,  это  заехали  на  огонек!..

Ирина  молчит.

Ну,  конечно,  теперь  мы  молчим…    Потрясающе!  Люди  с  моря  привозят  сувениры,  раковины,  камешки  с  пляжа,  где  загорали,  местное  вино…  а  мы  -  старуху!..  Изергиль!.. Отлично!.. Нет  слов!..

Ирина  молчит.

Ты  молчишь,  чтобы  я  вот  так  вот…   дозрел,  да?   Я,  так  сказать,  на  самодозревании!..   Не  выйдет!  Не  дозрею!..  Я  тебе  не  груша!.. К  тому  же,  у  твоей  тетушки  есть  сестра,  твоя  мать…  У  них  же  двухкомнатная  на  двоих,  -  пусть  возьмут  тетушку  к  себе!
И р и н а.     Ты  что,  не  знаешь,  как  они  друг  друга  любят?    А  тут  еще  за  ней  и  уход  нужно  осуществлять…  Быстрее  небо  на  землю  упадет,  чем  моя  мама  возьмет  ее  к  себе…
М а к с и м  (пожимает  плечами).    Нет,  ну,  кому  скажи…  не  поверят…   Нет,  я  многое  могу  понять,  но  я  не  могу  понять,  как  люди,  уже  теперь  близкие  люди,  могут  так  поступать?  Зная  беспомощное  положение  этой  старухи,  у  которой,  можно  сказать,  сами  увели  из-под  носа  дом,  не  превозмочь  возникшую  неприязнь  и  не  оказать  ей  помощь,  в  рамках  того  самого  договора?  Они  же  не  могут  не  понимать,  что  бабку  не  бросят,  раз  она  сама  ничего  не  может?  Они  же  не  могут  не  понимать,  что  за  них  кто-то  другой  выполнит  их  обязанности  перед  несчастной  старухой?  Они  же  не  могут  не  понимать,  что  если  никто  ей  не  поможет,  она  умрет  голодной  смертью?  Они  же  не  могут  не  понимать,  что  в  этом  случае  они  будут  являться…  являться  убийцами!  Твоя  сестра  -  убийца!  Ты  можешь  себе  это  представить?..

Ирина  молчит.

Вот,  так!   И  ни-че-го!  Спокойно  празднуют  дни  рождения,  пьют  баночное  пиво,  что-то  там  рассказывают  детям,  в  воспитательных  целях…  Потрясающе!..  Это,  вообще,  как  можно  понять?..
И р и н а  (в  раздумье).    Да…  жили  мы  эти  годы  без  родственников…  А  хотелось…  Всю  жизнь  одна,  -  ни  брата  родного,  ни  сестры…   Думала,  как  хорошо  иметь  сестру…  Можно  звонить  друг  дружке,  ездить  друг  другу  в  гости,  общаться…  Помогать  друг  другу… Казалось,  так  хорошо  должно  было  бы  быть!.. А  иначе,  как  у  Окуджавы,  «зачем  на  Земле  этой  грешной  живу…»?  Какая  наша  жизнь?  Работать  до  бесконечности  и  отсыпаться  от  этой  работы,  да  детей  постоянно  обихаживать… Маловато-скучновато… Хотелось,  чтобы  празд-ники  почаще  были…   А  не  то,  что  один  раз  в  десять  лет  выехать  на  море…
М а к с и м  (не  без  яда)..  Хорошо,  что  только  один  раз…  а  то,  если  после  каждого  раза  мы  привозили  бы  с  моря по  старухе,  то  их  бы  у  нас  было  уже  девять…
И р и н а.    Какой  же  ты,  все-таки…
М а к с и м.    Скажи,  скажи…  (Оглядывается  на  детей.)  Я  давно  знаю,  что  ты  обо  мне  думаешь…  Бедные  наши  детки,  уснули… Такую  дорогу  и  взрослому  не  просто  осилить…
И р и н а  (решительно).  Максим!  Завтра  поедем,  -  у  нас  нет  выбора.  Если  тетя  Поля  умрет,  я  себе  этого  не  прощу…

Затемнение.
Слышен  только  непрерывный  треск  отлепляющихся  от  разогретого  за  день  и  еще  не  остывшего  асфальта  сотен  автомобильных  шин.

КАРТИНА   ЧЕТВЕРТАЯ.

Комната  в  квартире  Людмилы  и  Анатолия.  По обе стороны  журнального  столика  сидят  Людмила  с  Анатолием  и  смотрят  телевизор.
Они  неспеша  потягивают  пиво  из  красивых  жестяных  банок,  развалившись  в  мягких  креслах  с  высокими  подголовниками,  над  каждым  из  которых  висит  по  огромной  деревянной  африканской  маске.

Я в л е н и е  первое.

А н а т о л и й  (не  отрываясь  от  экрана).   Сегодня  шеф  сказал,  что  вопрос  о  моем  назначении  будет  решен  сразу  после  Нового  года…
Л ю д м и л а.   Уй,  ты,  мой  бородатенький!  (Нежно  щиплет  мужа  за  бороду.)  Как  ты  мне  нравишься!  Дай,  я  тебя  поцелую!

Людмила  перегибается  через  столик,  чмокает  Анатолия  в  щечку  и  выливает  ему  на  грудь  пиво  из  банки.  Анатолий  вскакивает,  как  ошпаренный,  и  возмущенно  кричит.

А н а т о л и й.     Дура!  Ёлы  зеленые!  Что  ж  ты  делаешь?!

Людмила,  охая  и  ахая,  выбирается  из  глубокого  кресла  и  убегает.  Анатолий,  поставив  свою  банку  на  столик,  пытается  отряхнуться.  Он  отлепляет  от  живота  намокшую  белую  футболку  и,  сдавливая  в  кулаке  намокший  участок,  выдавливает  несколько  капель  пива  прямо  на  пол.
Вбегает  Людмила  с  мокрой  тряпкой  в  одной  руке,  полотенцем  через  плечо  и  чистой  футболкой  в  другой  руке.Она  стягивает  с  мужа  испачканную  футболку,  вытирает  ему  грудь  мокрой  тряпкой,  потом  промокает  ее  сухим  полотенцем,  виновато  прижимается  к  ней…  Анатолий  берет  чистую  футболку  и  надевает  ее  поверх  жены.  Людмила  прижалась  к  мужу  и  затихла.

А н а т о л и й  (теряя  терпение).    Ну,  что,  так  и  будем  стоять?
Л ю д м и л а  (из-под  футболки).    Прости,  я  не  нарочно…
А н а т о л и й.  Ну,  всё,  всё…    (Пытается  отстраниться.)

Людмила  выпрастывается  из-под  футболки,  вытирает  той  же  мокрой  тряпкой  столик,  пол  и  уходит.
Анатолий  вновь  усаживается  и  в  кресло  и,  взяв  со  столика  банку,  продолжает  просмотр  телевизионной  передачи.
Входит  Людмила,  молча  садится  в  кресло  и  безучастно  взирает  на  голубой  экран.

А н а т о л и й  (не  глядя  на  жену).  Хватит  дуться…  Или  тебе  не  в радость  перспектива  вернуться  к  прежней  жизни?

Людмила  молчит.

Тебе  надоела  Африка?

Людмила  молчит.

С  домом  надо  что-то решать… Если  бабулька  не  оправдает  наших  надежд,  дом  зависает…  Без  нас  тут у  него быстро хозяева  найдутся…  Сестра  твоя,  например… Думаешь,  они  просто  так  заложили  в  подпол  свою  картошку?  Теперь,  под  предлогом  «взять  картошки»,   они  будут  чаще  наведываться  к  твоей  крёстной,  будут  привозить  ей  продукты,  дров  напилят,  и  бабка  будет  жить…  А  если  они  ее  еще  и по  врачам  будут  таскать,  то  мы  никогда  не  дождемся  этого  дома…  так  и  будем  осуществлять  всю  жизнь  «пожизненное  содержание»…  Красота!..

Людмила  встает  с  кресла,  молча  подходит  к  серванту,  достает  из  ящика  вскрытый  почтовый  конверт,  возвращается  к  креслу  и  бросает  письмо  на  столик,  ближе  к  мужу.
Анатолий  берет  конверт,  достает  сложенные  листы,  разворачивает  их,  читает,  затем  складывает  обратно  и  с  силой  бьет  конвертом  по  столу.

А н а т о л и й  (саркастически  улыбаясь).  Допрыгались!    (Широко  раскрывает  глаза.)  Ну,  дела-а-а!  Вот,  так  сестрица!  Ну,  даё-о-от!  Превосходно!  Вот,  умница!  Так  и  надо:  пришла  на  готовенькое,  нас  -  по  борту,  домик  -  себе…  Ну,  молодчина!..  То-то,  она  мне  сразу  не  понравилась…  Думал,  ошибаюсь  в  человеке,  -  сестра  жены,  все-таки…  Ан,  нет,  не  ошибался!..  Змея,  змея…  Пригрели,  пригрели…  Ай,  да  сестрица-золовка!  Ай,  да  с…  дочь!..  Вот,  так  поддела!..  Порадовала,  порадовала…
Анатолий  подпрыгивает  в  кресле,  потом  вскакивает  и  начинает  ходить  по  комнате,  на  ходу  задирая  вверх  бороду  и  прихлебывая  из  банки.