Радость моя, Аргентина
САНЯ. Заткнись!!! Заткнись, я тебе сказала, жало завали, скотина, сволочь, подонок, выродок!.. Я свалю отсюда завтра же, понял! К чертовой матери! Ларке еще расскажу как ты со мной тут развлекался, че тут вытворял со мною в постели… Пускай жена твоя правду прознает!
ВАДИМ. Да не жена она мне, в разводе мы четвертый год уже как… Я как пить бросил, она ко мне вернулась, вроде как опять стали под одной крышей… Рассказывай, напугала, что ли, меня до смерти…
САНЯ. И расскажу!!! Расскажу… Все равно расскажу… (рыдает.) Скажу, что извращения всякие заставлял… Насиловал…
ВАДИМ. Сань… Оставайся со мной, не езди никуда, а? Может, у нас с тобой чего и нарисуется, всякие же по жизни расклады выпадают… Ну как вот ты поедешь – неизвестно куда, неизвестно к кому… Я ж с ума здесь сойду от волнения… Ну успокойся, маленькая моя…
САНЯ (рыдает.) Насиловал!!! Насиловал!!! И тогда, втроем, на даче! И в лесу!!! И у Артура на хазе – со Светкой стриптиз заставлял, она подтвердит, все подтвердит… Всех сдам, все по статье пойдете…
ВАДИМ. Какой Артур? Какая Светка? Сань, ну успокойся, я тебя прошу…
САНЯ. Че, очко – то заиграло, на измену подсел… Петуха из тебя на зоне сделают, запоешь у меня тогда… Ментов, думаешь, купили всех, никого честных не осталось?
ВАДИМ. Рот закрой, дура, сейчас соседи сбегутся.
САНЯ. Заиграло! Заиграло очко у Вадечки! Будет тебе скоро Аргентина – в СИЗО на втором этаже под нарами… С Марадоной вместе парашу выгребать… Два петушка на жердочке… Марадона в рот будет брать, а тебя в очко по очереди хуярить…
ВАДИМ резко врезал Сане по лицу.
Вали отсюда, прошмандовка! Хуячь на свою птицеферму барнаульскую.
САНЯ ( молча собирает вещи.)
ВАДИМ. Только попробуй спиздить чего – нибудь… Передком на билет заработаешь. Не привыкать…
САНЯ. Надо больно пиздить… В первый раз, что ли… (пошла к дверям, обернулась.)
Ты реально покойник, понял? От тебя уже, считай, землей воняет…
ВАДИМ. Давай – давай… Освобождай жилплощадь.
САНЯ. Все. Ты труп. Так себе и запомни.
Открыла дверь, сталкивается на площадке с МУЖЧИНОЙ.
МУЖЧИНА. Ну здравствуй, дочка… Давненько мы с тобой… Большая какая… вымахала…
Плачет, присев на прихожую. Пытается достать папиросы, выронил пачку, собирает.
Красавица – то какая… В мамку пошла… В мамку…
3
МУЖЧИНА, отец девчонок (а зовут его АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ ) сидит за столом и дрожащими руками прикуривает вонючие беломорины – одну за одной, одну за одной… Губы у него тоже трясутся и пляшут, а ресницы большие и седые. ЛАРИСА и ВАДИМ молчат…
МУЖЧИНА. Ну не знаю, не знаю я… Ребятки вы мои милые, в который уж раз вам говорю – не знаю я, как это вышло… Всю дорогу до вокзала глаз с нее не спускал – и в трамвае когда, и потом тоже… И на вокзале – только что за подол не держал ее, а так все на глазах была… Тот – то черножоп на нее так и пялился, так и таращился, да я значения не придал – полчаса до поезда, куда, думаю, денется от меня, на глазах же все, на глазах… Червячок – то такой ползает где –то в сердчишке – ой, неспроста девка присмирела, неспроста что твоя овечка в очару вышагивает, на уме у нее затаенность нехорошая… И как они с ним перемигнуться – то успели, вот ведь ведьмино в ней сидит, мамкино – а гляжу, черножопа – то и нет уже, слинял куда – то… Я и успокоился тут совсем. А через пять минут она мне: пап, я в туалет отбегу, ну что ж –не станешь ведь девчонке молодой туалета запрещать… Тут бы мне и прихватиться, дураку старому – так ведь нет, иди, говорю ей, иди, дочка, а то в поезде когда еще проводница откроет… (Плачет.) И пять минут нет ее, и десять, уже к отправке объявляют, я в туалет, а меня не пускают, не положено, говорят, мужчинам старикам, я – все равно, а они охрану… А тетка – то буфетчица добрая, дай ей Господь всего – видела, говорит, дед, видела, обратила внимание – садилась девчонка молодюсенькая к черноте в машину, трое или четрверо их там сидело, черножопов – то… Да… Трое, говорит, или четверо…
ВАДИМ. Менты? Заяву не взяли, конечно?
МУЖЧИНА. А молодой такой капитанчик вышел со мной для разговору, нет, говорит, батя, мы своих пассажиров наперечет всех знаем, у нас они, говорит, на компьютере все зачислены… А по приметам такая машина у нас не проходит – значит и шабаш. Не вокзальные, значит, были черножопы – то те проклятые, мимо проезжали или что… Кабы, говорит, она пьяная была, или сопротивлялась – кричала, тогда другой, значит, получился бы оборот. А когда раз трезвая и сама в машину садилась – это, говорит, не по нашей части, она может… может… может, говорит, на блядки с ними поехала – что мы, мол, за каждой… за каждой шалавой смотреть должны… Про Саньку это он так сказал… Про дочку, значит, про мою… Что, мол, вот она какая, какого поведения…
ВАДИМ. Все… Считайте, значит, еще лет на десять попрощались мы с девушкой… Я пробью, конечно, по своим каналам, попрошу знакомых ребят из линейки, но… Вряд ли они ее завтра отпустят. Или с собой заберут, или… С собой заберут, скорее всего.
ЛАРИСА. Пусть явится только, проститутка малолетняя… Я ее… в наручники… Я ее… на цепь я ее посажу… Как собака будет у меня… Как собака… К батарее привяжу сучку маленькую… На хлеб и воду ее… К батарее… (рыдает.)
ВАДИМ. Надо к Ашоту идти, хули делать – то… Пусть хоть какую отдадут ее, лишь бы насмерть не замочили… Молиться надо, чтоб ее сейчас где – нибудь на Алтайке наши местные чуреки трахали. Тогда найдем… дня через три, когда она им поднадоест. Только бы не заезжие какие – нибудь арбузники… только бы не заезжие… Тогда пиздец полный.
МУЖЧИНА. А еще потом выходил ко мне лейтенант молоденький, говорит, не плачь, батя, найдется, может, говорит, сама еще к утру домой придет, вон их, говорит, сегодня гуляет сколько, воскресенье раз… Может, говорит, сама… раз воскресенье… молоденький такой лейтенант, из себя вежливый… не плачь, говорит…
ВАДИМ (МУЖЧИНЕ.) Заткнись ты, еб твою мать.
МУЖЧИНА. И продавщица буфетчица тоже такая говорит, найдется, никуда не денется, погуляет да вернется, погуляет да вернется… Дело молодое, говорит, погулять всем хочется, ничего, говорит, страшного, придет, говорит, а как же, я, мол, тоже молодая была гуляла себе, говорит, и с узбеками на строительстве, и с грузинами… Они, говорит, грузины – то, добрые, горячие только черезчур, а так и подарки дарят, и все что ни попроси… Говорит, добрые… Не обижают, говорит, никогда почем зря… Не обижают… Не обидят…
ВАДИМ. Я те ебну щас, еще слово вякнешь.
ЛАРИСА. С кем разговариваешь. Он тебя старше на тридцать лет.
ВАДИМ. К Ашоту идти… Просить, унижаться… Они любят, когда русские перед ними на коленях стоят.
ЛАРИСА. Бабки они любят. Где возьмем – то… Давай уж лучше я тогда пойду…
ВАДИМ. Позарится, думаешь, он на тебя? У него шалав шестнадцатилетних целый гарем. С ногами от вот посюда.
ЛАРИСА. А че делать – то? Скажи, если умный такой…
МУЖЧИНА. … Не обидят, говорят… Добрые… Погуляет и придет… Погуляет и придет…
ВАДИМ (спокойно.) Все правильно, бать. Погуляет и придет. Никуда не денется. Правильно тебе там сказали. Все так и есть.
МУЖЧИНА. Вот… И лейтенант тоже про тоже… И та еще тетка буфетчица… А как же… А как же… Придет…
Неожиданно повернулся к стене, начал сильно и методично биться об нее головой.
ЛАРИСА. Папа!!! Не надо, ты что…
МУЖЧИНА (продолжает биться.) Придет… придет, конечно… Погуляет и придет… Погуляет и придет…
ЛАРИСА. Вадик, да держи ты его…
Вдвоем они оттащили МУЖЧИНУ от стены, усадили на пол.
ВАДИМ. Вызови «скорую» ему. Он так до утра не дотянет.
ЛАРИСА. Папа! Ну ты что, успокойся… (вытирает МУЖЧИНЕ кровь.)
МУЖЧИНА. Доча… зачем ты со мной так…. Зачем кровь… Почему? Почему ты мне не скажешь: -« Папа, ты хуже чем последний шакал, ты мою сестру погубил, тебе место не среди людей, тебе место на заднем дворе с овцами, почему, доча, почему…»
ЛАРИСА. Успокойся, папа…
ВАДИМ. Заткни ты ему пасть, а то я сейчас сам заткну…
ЛАРИСА(обнимает отца.) Успокойся, папа… Она придет… Ты ни в чем не виноват… Ни в чем… Она придет… Мы все помиримся… Все будет хорошо… Мы помиримся, поедем все вместе домой, в Совгавань… Поедем на сопки там… На природу… Пойдет нерест весной, набраконьерничаем лососи, икры закатаем полный погреб, рыбы засолим по – нашему, по – сахалински… Будем все втроем опять жить, мы тебя с работы встречать будем, ты на нас ругаться будешь, что мы драники не умеем готовить, говорить, что замуж нас никто никогда не возьмет… А мы тебе будем говорить, что никто нам не нужен, что мы с тобой всю жизнь проживем, в Совгавани нашей… А ты смеяться будешь и папиросы свои вонючие курить, и про Украйну свою родную нам байки рассказывать… Она вернется… Скоро придет…
МУЖЧИНА. Да? Доча, ты правду мне говоришь? А ну – ка давай в глаза мне смотри, правду? Да?
ЛАРИСА. Конечно, папа, правду… Разве я тебя когда – нибудь обманывала? Разве бы я посмела когда – нибудь… Она же и раньше уходила, ты помнишь, и всегда домой, всегда домой… Ангел же ведь хранитель над ней, над всей семьей нашей, в тебя же ведь мы такие уродились, по всей земле нас носит, от краюшка до краюшка – и ничего, живые да невредимые… Живые да невредимые… И сейчас пронесет… И сейчас обойдется…
ВАДИМ(щелкнул ножиком, раскручивает колонку.) К Малышу поеду. У него с Ашотом своя тема, может, поможет как – нибудь…
ЛАРИСА. Где ты его найдешь – то сейчас, Малыша? Да и кто ты ему такой, станет он тебя слушать…
ВАДИМ. Станет… Я словцо заветное знаю. (рассовывает деньги по карманам.) Эх, прощай, Аргентина, в следующей жизни, авось, в тебя попаду! Ладно, похуячил… Трезвяки на всякий случай обзвони пока – шансов никаких, но время быстрей полетит. Что?
ЛАРИСА. Вадя, ты…
ВАДИМ. Да все в порядке, не об этом думать – то сейчас надо… Видишь, даже ножик с собой не беру, вот, на стол положил… Ангелу хранителю вашему передай, пусть за мной сегодня хоть краем глаза посмотрит. Нужна мне его помощь, похоже, будет… Все, попиздошил… Ну все, все…