Радость моя, Аргентина

Зырь! Вякнешь кому, башку отвинчу.  Вот!!! Вот страна. С невероятно, просто офигительно красивым названием. И это не простая страна. А что значит – не простая? А то, что она волшебная. Одна такая на всем голубом шарике. А почему, ты говоришь, она не простая? Почему, спрашиваешь ты, она волшебная? А вот почему! А потому что рай там для свободного сильного человека, Санька, и это не шняга фуфловая, а это есть истина, мною сердцем проверенная. Это то, что из меня эти суки не выдавили как не старались… Вот, смотри, это вырезка из «Огонька»… Слушай! Ты не обращай внимания, я волнуюсь всегда, когда читаю, голос дрожит немного… Сейчас, настроюсь… Ты не смотри щас на меня, в сторону отвернись… (читает.) «90% виз в Аргентину выдается людям, давно перешагнувшим тридцатилетний рубеж…» Секешь поляну? Понимаешь, что это значит? Ты понимаешь, нет? Да как же ты… А то, что молодые туда не едут! Поняла? Зачем? Молодые рвутся в Америки и Парижы завоевывать мир, эти страны конкретно под молодежь и заточены… А в Аргентину – ты послушай только, как звучит! – в Аргентину!- едут люди начинать новую, совершенно, блин, новую жизнь, и эта страна как раз… Как раз для таких людей. Вот, гляди, это я «Вокруг света» из библиотеки спиздил, слушай… « По данным «Бритиш Эйрлайнз» количество билетов, продаваемых до Буэнос Айреса в аэропортах Европы почти в пять раз превышает количество билетов, продаваемых в обратную сторону..» Ну, Санька? Ты всекаешь, в чем тут шняга? Прорубаешь мыслю неглубокую? А в том, что туда едут в один конец, как на тот свет или в рай! Или пан, или пропал, или ты делом доказываешь на новом месте, что ты не чмо, или… Там джунгли, Санька! Там не придешь, не скажешь: – «Я знаменитый член там какого – нибудь Союза, дайте мне то!» Или: – « Я член еврейской мафии, дайте мне это!» Тебе на такие заявы скажут: ну и отдохни, приятель, у нас тут каждый сам себе и еврей, и член Союза. У нас тут реально медведь не прокурор. У нас тут джунгли… И еще тебе скажут:-« Раз ты такой да рассякой  – иди тогда  с женщинами сиди на завалинке, здесь закон мачеты царствует повсеместно, тут тайга, еб твою мать, тут тебе не синий дом с компьютерами… Тут, скажут, кто с мачетой умеет оперировать – тот и еврей. А кто не умеет – тот гой и москаль. Вот такие, блядь, у нас тут вершины духа ежедневные…
САНЯ. Вычислят тебя.
ВАДИМ. Кто? Кому  на хуй надо? Бормана вон до сих пор вычиляют, с сорок пятого года. Вычислялка сломается – там Колумбия рядом, на крайний случай. Там вообще тайга непроходимая, вход рубль, выход пять. Читай, что я, врать, что ли буду, это «Известия» за 25 число: – «Аргентина и целый ряд латиноамериканских стран по прежнему игнорируют призывы мировой общественности к сотрудничеству в рамках «Интерпола». Не опровергая информации о нахождении на территории страны опасных террористов, официальный Буэнос Айрес категорически отказывается обсуждать вопрос об их экстрадиции…» Понял, нет? Есть еще не ссученные мужики на свете! Это семья, Санька! Аргентина – это большая семья, нормальная, надежная, которая своим реальный подогрев рисует, а не кормит фуфельной жвачкой насчет как жить да с кем спать… Не вымерли еще пацаны, которые помнят, что надо делать по крику: – «Наших бьют!»… А море!!! А небо!!! А футбол!!! Ведь там живой Марадона, Санька, он по тем же улицам будет ходить, что и я, то есть, он уже и сейчас ходит, то есть… Я вот так и вижу это все себе: вот мы сидим сейчас с тобой тут водяру глушим, а там сейчас как раз самое утро  времени, вот, он вышел из отеля своего, ну, Марадона, то есть и идет такой вдоль океана по песку… Сигару курит. Костюмчик на нем белый, девушки все оглядываются, ну, некоторые и узнают, конечно, как – герой все – таки национальный – улыбаются, значит, ему, а он, значит, тоже старается, в ответ… Буэнос Диос! – такой, типа, говорит им, это я выучил уже по португальски, видишь учебник, вот – Буэнос диос, говорит, а они, значит, девушки в ответ ему…
САНЯ. Как за кордон- то свлишь? Это ж вот, типа, океан тут нарисован?
ВАДИМ. Вот уж в чем пас де проблемос, так это в этом. Куплю тур, пойду со всеми на экскурсию да потеряюсь в каком – нибудь переулке. Помашу ручкой соотечественникам.  Там пятнадцать миллионов хохлов в настоящий момент проживает, почти четверть населения, наверняка вместе где – нибудь тусуются, наши в загранке всегда друг к дружке прижаться стараются, как овцы в загоне… Вот, дойду до какой – нибудь забегаловки хохляцкой…
САНЯ. А потом?
ВАДИМ. Потом… А здесь со мной что потом будет? Или упаковку пиломатериала головой на работе поймаю, или опять сорвусь в запой и в каком – нибудь притоне мочканут меня за сто рублей с мелочью… А там хоть помру как человек, как мужик, если ничего не выйдет… С мачетой в руках и Чегеварой в башке! Чудес, Санька, ждут только очень слабые люди, трусы, не умеюшие прямо принимать жизнь во всем ее ужасе и блеске… Вишь, бля, какие – то мысли неглубокие остались еще в головушке… Длинно щас сказал, да?  Видишь, не всю, значит, башку отморозил еще… Могу, при случае, значит, и красивым языком нахуй посылать… Да и все это, в сущности, холостое загонялово. А не хуйня вот что: вот мы с тобой пиздим – пиздим – пиздим, кислород прожигаем, а в Буэносе тем временем солнце уже встало над океаном, и уже кабачки припортовые открылись, и тянет с моря свежестью, и желания эротические просыпаются от этой свежести, и мечты… И Марадона… Марадона идет себе вдоль океана, смотрит, как солце играет у него на щтиблетах, и чайки к нему подлетают, выпрашивают корм, и он идет, распинывает ногами ракушки, и вспоминает, как он ходил вот так же вдоль берега много лет назад никому неизвестным пацаненком, и мечтал покорить весь мир, и свой матч знаменитый вспоминает с англичанами, когда он в первый раз за сборную вышел, и как он волновался тогда, и руки дрожали, и как он ушел тогда от всех, и закрылся в туалете, и тихонько молился – в первый раз в жизни молился, и просил Боженьку помочь ему один – единственный раз, а уж он потом, он потом… И тот злополучный гол, который он рукой в том матче забил, вспоминает, и как потом стыдно было, и хотелось все вернуть назад, но надо было держать марку, надо было держать марку… Он идет не спеша вдоль океана в своем белом костюме, и солнце поднимается все выше, и океан такой живой и спокойный – как много лет назад, как всегда, как вечно.. Он идет… Про жену вспоминает свою, как он любил сначала ее, ну, добивался там всяко, цветы ей в Бьянко – Рико заказывал, катал ее по Буэносу на точиле своей навороченной, и как она ему потом стала предъявлять, что ты, мол, росточком, маленький, бабок мало зашибаешь, ебешь, мол, меня неправильно, без романтики… Вообще хуево ебешь меня, не как в кинах…  Как потом скандалы стала закатывать, с работы задерживаться, на обед одни макароны да яичницу херачить… Как потом с этим, блядь, Сережей из «Снежинки» связалась, как потом этот Сережа ползал тут у меня и все стонал: – « По почкам, ребятушки не бейте! Не бейте, я в детстве хламидиоз кошачий ловил…»
Табуретка с треском вылетела из ручки двери в ванной, в комнату влетела ЛАРИСА
ЛАРИСА. Ну и что тут опять за фигня творится, я спрашиваю? Это что еще за закрывания дверей с собственной женой в ванной? Я три часа уже долблюсь. И что я думать теперь должна , ну – ка, ответили мне оба вдвоем! Оба мне вдвоем отвечать немедленно!
САНЯ. Че хошь то и думай, че орать опять по новой на всех?
ЛАРИСА. Те покажу орать! Те покажу орать, забудешь как слова такие родной сестре говорить! Опять тут блядство свое разводить начала, недельный перерыв был сделан, как же, как же, надо ж все испохабить опять, не постесняться ничего, нагадить всем со своими инстинктами… Животность свою опять тут на показ всем выставить!
ВАДИМ. Отстань ты от нее, чесслово… Когда  орать – то устанешь наконец…
ЛАРИСА. Что за карта здесь валяется? Что за бардак, вообще?
ВАДИМ. Географию с девушкой повторяем. Мы решили взяться за ум и поступать в вечернюю школу. Ведь ученье – по любому, свет! А неученье – можно сказать, что тма. Это мудрость такая народная…
ЛАРИСА. Ты за кого меня здесь держишь, ты мне скажи!!! Ученье это – водкой от обоих несет хоть закусывай? (САНЕ.) Что, успела уже, разговелась к святому воскресенью?
САНЯ. Че ты хапаешь – то меня, я тя тоже хапну не обрадуешься!!!
ЛАРИСА. Успела… ( брезгливо вытирает руку полотенцем.) Уже мокрющая вся, самка после случки… (ВАДИМУ.) А ты! Ведь она на девять лет тебя моложе, совесть – то есть у тебя, или совсем все святое потерял?
САНЯ (ЛАРИСЕ.) Ты дура, ты еще раз меня только хапни, сильно не обрадуешься, сильно тебе будет по самое не хочу…
ЛАРИСА. Стерпишь… Мужики хватают – и ничего, поулыбываешься, а сестренке родной нельзя и подержаться, что ли? В общем, так. Завтра звоню отцу в Совгавань, деньги ему телеграфом пересылаю… Черт, это там чайник на кухне, что ли? Сдурели, что ли, совсем, я его час назад ставила… Ох, денек… ну, денек…
Убежала на кухню. ВАДИМ быстро прячет деньги в колонку.
САНЯ. Мочкану я ее нахуй. Еще раз прикоснется только.
ВАДИМ. Ну и сядешь. Толку – то одно на другое менять…
САНЯ. А делать – то чего? Ну, попадалово… Конкретное просто…
ВАДИМ. Расслабься и удовольствие получай.
САНЯ. Посмотрим еще…
ЛАРИСА( вернулась с чайником, САНЕ.) Так и не нашла клеенку – то… Ох, горюшко, горюшко ты мое, сестричка – лисичка… Жить – то на свете как будешь, ведь ни замуж тебя за нормального парня не сплавишь, никуда… Привыкла с блатарями – то со своими на одном столе и ноги раздвигать, и чаевничать… Нормальный – то мужик, к уюту привыкший через месяц от тебя на лыжи встанет. Ой, да хоть кто бы позарился, любому бы отдала, любому, кто не попросит… Лишь бы со стакана тебя снял, я б тому герою памятник при жизни отгрохала… Санька! Слышь… Ну ты будешь к нормальной – то жизни человеческой стремиться или нет? К человеческим условиям привыкать есть у тебя желание?
САНЯ. Я те сказала. Еще только ты хапни меня. Еще только хапни.